Библиотека мировой литературы для детей (Том 30. К - Страница 24

Разве дети ходят там, где война?.. Но я не расспрашиваю. Ведь Оксана может обидеться.

Мы приходим домой — мамы нет, она ушла на работу. Дверь не заперта на замок, а заложена щепкой. И папа все еще не вернулся.

* * *

Каждый день кто-либо возвращается с фронта. Приехал папа Марата и Фагимы, приехал старший сын дедушки Бадамши и другие люди с соседней улицы. Мы с Оксаной заходим ко всем, кто возвращается, и расспрашиваем о папе. Но никто ничего не может сказать. Одни видели папу давно, другие слышали о нем, третьи читали о нем в газетах.

Мы весь день смотрим на дорогу, которая ведет от станции. Как увидим кого-нибудь — бежим навстречу. Но папы все нет и нет.

Когда мы еще только начали ждать папу, гусята были совсем маленькие, теперь они выросли и стали большие. Самый красивый гусенок — это тот, которому я про себя дал имя «Оксана». Хотя старый гусак и дерется, этих гусят мы все равно любим и потихоньку кормим.

Мы каждый день поливаем наши яблоньки и говорим: «Пусть подрастут до приезда папы!» На яблоньках теперь много листьев, хотя они и не цвели. А мак в нашем саду уже осыпался… Вот сколько времени прошло… Только наши башмаки все такие же — мы их бережем до приезда папы.

Каждый вечер, перед сном, мы смотрим на папин портрет. Оксана говорит ему:

— Приезжай же скорей, папа, приезжай!

— Наверно, папа очень далеко гнал врагов, потому не может так скоро вернуться. Да? Правда, Оксана?

Сестра отвечает:

— Да! — и засыпает.

«Пусть скорее наступает утро и возвращается папа!» — думаю я каждый вечер.

Мама вздыхает, глядя на нас с Оксаной.

Во сне и наяву

Наяву портреты не разговаривают. А во сне они и разговаривают и смеются. Я сплю и вижу сон. Будто папин портрет, который висит над кроватью, двинулся и приблизился ко мне. Вот он сделал шаг, вот он взмахнул рукой. Опущенные усы шевелятся, звенят на груди медали. Папа улыбается, и глаза его блестят. Совсем как живой, кажется даже, что он разговаривает. Я хочу раскрыть глаза, крикнуть, но лежу как скованный. Вот ведь какой сон!

Наконец мне удается открыть глаза. Солнце ярко светит в окна. А портретов будто уже два: один ушел на свое место, а другой вдруг наклоняется, схватывает меня и прижимает к себе. Я сразу просыпаюсь. К кровати подбегает мама, что-то быстро и весело говорит, но я не слышу ее.

— Папа!.. — вскрикиваю я. — Почему ты так долго не возвращался, папа?..

Просыпается Оксана. Она удивленно смотрит на нас, поднимается. Папа подходит к ней и берет ее на руки:

— Вот и дочка моя проснулась. Узнаешь меня, доченька?

Оксана звонко смеется и целует папу.

А я-то и забыл его поцеловать.

— Папа, — говорит Оксана, — а мы тебя ждали, ждали…

Держа нас на руках, папа садится на сундук.

— Вот я и вернулся живым, здоровым, потому что вы меня очень ждали. Оказывается, вы счастливые, мои дети!

Я считаю уедали: одна, две, три, четыре, пять… Только я еще не знал тогда, что означают две желтые и две красные полоски над карманом. Теперь-то знаю: это значит — папа был четыре раза ранен.

Мы долго сидели на сундуке. Скоро стали приходить гости. Их было еще больше, чем тогда, когда приехала Оксана. Все здороваются с папой, жмут ему руку, некоторые даже двумя руками сразу. Соседки-старушки хлопают папу по спине.

Пришел и дедушка Мансур.

— Очень большое спасибо за святое дело, которое вы сделали: самую войну победили, — говорит он. — Что разрушено — восстановится, что износилось — обновится. Только сирот очень жалко.

Папа глубоко вздыхает. А дедушка Мансур ведет уже другой разговор:

— И нам было трудно. Однако мы работали изо всех сил. Вот сам увидишь…

Первыми пришли Марат с Фагимой. Они, как вошли, прислонились к двери и так все время стояли.

— Входите, входите! — приглашали мы.

Но они не двинулись с места. Я знаю — они стеснялись папы.

Позже всех пришел Заман, сразу подбежал к папе, обнял его за ноги. Мы все удивились, а папа взял Замана на руки и говорит:

— Вот, оказывается, кто больше всех соскучился!

— Если у тебя есть ружье, дядя, стрельни-ка, — попросил Заман.

— Здесь же нет врагов! — говорит ему папа.

— А ты стреляй в коршуна, он сегодня унес у нас цыпленка.

Все стали смеяться, а Заман как ни в чем не бывало просит:

— Покажи мне свою саблю.

— Я не привез саблю, милый. А когда поеду в город, куплю тебе маленькую саблю, ладно?

— Ладно, хоть и маленькую, — говорит Заман и сползает с папиных колен.

Мама угощает всех детей. Заман получает свой гостинец и сейчас же выбегает из дома. Марат и Фагима зовут нас играть, но разве мы можем отойти от папы!

Мама тоже не пошла на работу. Весь день она варила и пекла вкусные вещи. Мы все время были возле папы. Мама тоже подходила к нам, улыбалась, смотрела то на нас, то на папу. и говорила она так весело и звонко, как будто сыпались серебряные монеты. Все лицо ее светилось, глаза сияли, и мне казалось, что весь наш дом и вся наша улица стали светлее.

Она теперь совсем не похожа на ту маму, которая в толстой белой шали, с мешком за плечами уезжала зимой в далекий город. Но все равно, это та же наша мама.

После полудня пришла бабушка из Тимертау. Увидев ее в окно, мы с Оксаной выбежали навстречу. Но на этот раз нам совсем не было интересно, что лежит в ее больших карманах.

— А-а-а! Мои быстроногие! — говорит бабушка, берет нас за руки и торопливо шагает к дому.

Дома она обнимает папу и тихонько плачет.

— Знаешь, Оксана, — шепчу я, — слезы бабушки — это слезы радости, сладкие слезы.